Горька судьба военных лет
Посвящается моим самым дорогим и любимым — бабушке Александре Григорьевне Шабановой и маме Нине Андреевне Шульгиной.
Шли первые месяцы войны. С каждым днём тревожнее становились сводки с фронта, всё ближе и ближе подходила война. Вот и сентябрь вступил в свои права, раскрашивая листву в разноцветный наряд, кругом благоухают астры, георгины. Радоваться бы всему этому великолепию, но одна и та же мысль не покидала Александру: «Что же будет с нами, ведь враг стоит у самого порога?» Она тихонько погладила живот, как бы защищая ещё не родившегося ребёнка.
— Не ко времени всё это, но кто же знал, что в мирную наладившуюся жизнь ворвётся война, — думала Шура. — Вон и дети подросли и помощниками стали. Старшая Нина после семилетки поступила в Тимское педучилище, Пётр и Тася учились в школе, Веня — дошкольник. С мужем Андреем мечтали о хорошей жизни для детей, а теперь что будет, один Бог знает.
— Шурка! — крикнула почтальонка с порога, — твоему Андрею повестка пришла.
Александра сквозь слёзы посмотрела на мужа.
— Как же мы тут без тебя будем? — И тихо опустилась на скамейку…
— Вот так всегда получается, собиралась мужа на фронт проводить, а попала в роддом, — думала Шура, держа на руках новорожденную. Эля, так назвали девочку, тихо посапывала на руках у мамы, иногда отвлекая её от тревожных мыслей.
Сборный пункт располагался во дворе педучилища. Туда и пришли Нина с тёткой Марусей, сестрой отца, чтобы проводить его на фронт. Они долго глазами выискивали Андрея в толпе мужчин, отправлявшихся на войну. Он сам увидел дочь и сестру, подбежал и обнял на прощанье.
Дети. Тревога о них не покидала Александру ни на минуту. Теперь это была её основная забота и бесконечные ожидания весточки с фронта. Дочери и сыновья, как могли, помогали по хозяйству и нянчили младшенькую.
В ноябре мороз сковал землю, а снега всё не было. Бои шли совсем близко, прятаться от пуль и разрывавшихся снарядов приходилось в погребе. Село несколько раз переходило из рук в руки. Однажды в дом постучали. Открыв, Александра увидела красноармейца.
— Скоро здесь начнутся бои, вам лучше уйти, — сказал он.
Шура заметалась по хате, наскоро собирая детей в дорогу.
— Пешком идти тяжело, так что, ребята, возьмите тачку и запрягайте корову, — сказала она детям.
Выехав со двора, они увидели соседей, спешащих быстрее покинуть село. Страх за детей сковывал её, холод пробирал до костей.
— До леса добраться бы скорей, а там и Черниковы дворы, — шептала Александра потрескавшимися от обжигающего ветра губами.
Дети жались к матери, чтобы хоть как-то согреться. Подпрыгивая каждый раз на замёрзших кочках, тачка не выдержала и развалилась.
— Что делать? — одни мы остались на дороге, — причитала Шура, — и помочь некому. Младшие дети начали плакать. Вдруг из леса вышли несколько красноармейцев.
— Скорее уходите, — сказали они. — Немцы совсем близко.
— Беда у нас, ответила Александра, — тачка поломалась, а с детьми далеко не уйдёшь.
Солдаты помогли им, и вскоре можно было ехать дальше.
— Мамаша, — обратился молодой боец к Шуре, — у вас ребенок совсем замёрз.
Он посмотрел на свёрток, который она прижимала к груди. Маленькие ручонки и ножонки девочки, посиневшие от холода, торчали из-под одеяльца.
— Собирались мы впопыхах, вот и лишних вещей не взяли.
Тогда солдат снял с себя полушубок, взял ребёнка и бережно засунул в рукав.
— Держи, так ей теплее будет.
— А сам-то как?
— Нам всё равно погибать. Фрицы напирают, а патронов осталось совсем мало.
— Да как же так, родимые, может, всё обойдётся, может, подмога какая подойдёт, — плача говорила Александра вслед уходившим солдатам.
До последних дней своих вспоминала она этого неизвестного русского парня и всё приговаривала: «Если жив, пусть Бог хранит его, а если погиб — пусть небо будет раем».
В трудную минуту всегда раскрывается русская душа, в этом особенность нашего национального характера.
Александра вместе с ребятишками добралась до первой хаты и решила узнать, где можно будет переночевать.
— Оставайтесь у нас, сейчас в каждом доме полно народу, в тесноте, да не в обиде, — сказала хозяйка.
Утром в село пришли немцы. И Шура решила возвращаться домой. Собрав детей, отправилась в обратный путь. По дороге всё чаще стали встречаться немцы. Они хохотали, показывая пальцами на людей, в страхе взиравших на них. Слепили вспышки фотоаппаратов.
— Вот гады, — думала Шура, — над нами потешаются.
В её душе всё больше и больше поднималась ненависть к оккупантам.
В селе со всех сторон слышались крики и плач. Начался настоящий грабёж: фашисты забирали домашнюю птицу, скот, всё, что попадётся им на глаза.
— Корову не трогай, чем детей кормить буду, их у меня пятеро, — умоляла Александра. Фашист наставил на неё дуло автомата, и «кормилицу» увели со двора. Началась жизнь в оккупации.
Приближался Новый год. Немцы решили в их хате праздновать Рождество. Шуру с детьми выгнали на улицу и начали хозяйничать: выбросили всё, что было в доме, разобрали стенку, чтобы было больше места для танцев. Но отпраздновать им так и не удалось. Наши войска отбросили их до Рождественки.
Красноармейцы, остановившиеся на постой в хате Александры, сложили печку. Теперь ей с детьми можно было возвращаться домой. Каждый день она с дочерью Ниной ходила на рытьё окопов и противотанковых рвов. Голодные, холодные уже непослушными пальцами держали лопаты. Кругом рвутся снаряды, поднимая в воздух комья грязи, летают фашистские «рамы», слышатся стоны раненых. Было страшно, но никто не жаловался, понимая, что это нужно для долгожданной победы. Одно радовало Александру — солдатские треугольники, приходящие с фронта от мужа.
— Только бы они шли, только бы он был жив, — часто повторяла она, мысленно обращаясь к Богу, и просила сохранить мужу жизнь.
Однажды зимним морозным днём Шура попросила старшую дочь Нину сходить за ключевой водой. Девушка, взяв вёдра, поспешила к колодцу. Зачерпнув воды, Нина поскользнулась и упала. Невыносимая боль пронзила ногу. Несмотря на это, она с двумя вёдрами воды пошла домой. Ночью боль в ноге не давала заснуть. Утром она попыталась встать, но не смогла — страшная боль приковала к постели.
Александра не знала, как помочь дочери, и это разрывало ей сердце. В Тиме располагался госпиталь, куда предложили перевезти Нину вместе с другими больными сельчанами.
— Нина, — сказала мама, — сейчас тебя отвезут в госпиталь, чтобы военврач осмотрел тебя и назначил лечение.
— А на чём повезут-то? — Спросила девушка.
— На волах, другого транспорта нет.
— Ещё чего! На волах не поеду, — ответила Нина, — лучше буду дома лежать.
Отказавшись от этой поездки, она тем самым спасла себе жизнь: когда повозка с больными людьми проезжала по мосту, туда попал фашистский снаряд, погибли все.
Шло время, Нина была прикована к постели и уже не надеялась, что когда-нибудь будет ходить. Квартировавшие в их избе красноармейцы жалели 17-летнюю девушку и, стараясь отвлечь от грустных мыслей, рассказывали смешные истории. Самый молодой из них Николай с сожалением смотрел на Нину и часто тайком плакал.
— Шурка, — сказала как-то соседка, — чего ты ждёшь? Дочь калекой останется. В 3-ей Части живёт костоправка, позови, может, чем поможет.
Когда бабушка-костоправка пришла к ним домой и увидела, что в месте перелома уже вырос хрящ, стала ругаться. Она велела держать Нину, стала разминать ей ногу и вдруг своим коленом переломила хрящ. Девушка от боли потеряла сознание. Костопаравка наложила шину, стянула ногу домоткаными полотенцами.
— Ходить будет, но останется хромой, — сказала она.
Прошло время. Нина помаленьку стала двигаться с помощью палки. Она сильно хромала, но была рада, что может передвигаться.
Молодость брала своё. Дома не сиделось, и Нина пошла к подружкам на посиделки. Когда она, прихрамывая, потихоньку шла по проулку, навстречу ей шёл солдат. Увидев девушку, закричал:
— Нина, неужели ты ходишь!
Он побежал навстречу ей. Глаза молоденького солдата светились счастьем.
Оказалось, что это был тот самый Николай, который украдкой плакал, когда Нина была недвижимой.
Долгое время девушке от Николая приходили солдатские треугольники с фронта, потом перестали. Видимо, солдат пал на поле боя.
Со временем прошла у девушки хромота. Она, как и раньше, ходила на рытьё окопов, строила железную дорогу Старый Оскол — Ржава и старалась хоть как-то внести свою лепту в победу над врагом.
…Наступил переломный 1943 год. Немцы, оккупировавшие село, недолго хозяйничали. Наши войска с боями, освобождая сёла и города, продвигались на запад. До победы оставались ещё два года, два долгих года непосильного труда и ожидания…
Елена БУРЦЕВА